Aleksandrov. Man, Woman, Other: Disrupting Gender Hierarchies in Digital Storytelling
What does it mean to be a Superhero?
Or just to be yourself?
Chapter I - Childhood
A secret marriage?
What a great idea!
What a great idea!
My mother, born Aleksandrovicheva, was one of the most beautiful girls in Malorossia. At the end of her fifteenth year, throngs of suitors came to seek her hand. My mother's heart preferred hussar rotmistr Durov to all the many others, but unfortunately this was not the choice of her father, a proud, despotic Ukrainian pan. He told my mother to put out of her head the unnatural idea of marrying a moscal', and a soldier at that. My grandfather ruled his family with an iron hand: any order of his had to be blindly obeyed, and there was no possibility of either placating him or changing any of his announced intentions. The consequence of this unreasonable severity was that one stormy autumn night my mother, who slept in the same room as her elder sister, stealthily rose from her bed, picked up her clock and hood and, in stocking feet, crept with bated breath past her sister's bed, quietly opened the door into the drawing room, quietly closed it, dashed nimbly across the room and, opening the door into the garden, flew like an arrow down the long lane of chestnuts that led to a wicket gate. My mother hastily unlocks this little door and throws herself into the rotmistr's arms. He was waiting for her with a carriage hitched to four strong horses who, like the wind then raging, rushed them down the Kyiv road.
They were married in the first village and drove directly to Kyiv, where Durov's regiment was quartered. Although my mother's act was excusable in light of her youth, love, and the virtues of my father, who was a very handsome man of gentle disposition and captivating manners, it was so contrary to the patriarchal customs of the Malorossian land that in his first outbreak of rage my grandfather pronounced a curse on his daughter.
They were married in the first village and drove directly to Kyiv, where Durov's regiment was quartered. Although my mother's act was excusable in light of her youth, love, and the virtues of my father, who was a very handsome man of gentle disposition and captivating manners, it was so contrary to the patriarchal customs of the Malorossian land that in his first outbreak of rage my grandfather pronounced a curse on his daughter.
Once a baby boy is born,
everything will be ok...
everything will be ok...
Андрей Дуров служил ротмистром в Полтавском кавалерийском полку на Украине и постоянно отсутствовал. Юная Анастасия возлагала большие надежды на рождение мальчика- первенца, в том числе ради воссоединения семьи.
Из «Записок кавалерист-девицы»: «В продолжение двух лет мать моя не переставала писать к отцу своему и умолять его о прощении; но тщетно: он ничего слышать не хотел, и гнев его возрастал, по мере как старались смягчить его. Родители мои, потерявшие уже надежду умилостивить человека, почитавшего упорство характерностью, покорились было своей участи, перестав писать к неумолимому отцу; но беременность матери моей оживила угасшее мужество ее; она стала надеяться, что рождение ребенка возвратит ей милости отцовские».
Из «Записок кавалерист-девицы»: «В продолжение двух лет мать моя не переставала писать к отцу своему и умолять его о прощении; но тщетно: он ничего слышать не хотел, и гнев его возрастал, по мере как старались смягчить его. Родители мои, потерявшие уже надежду умилостивить человека, почитавшего упорство характерностью, покорились было своей участи, перестав писать к неумолимому отцу; но беременность матери моей оживила угасшее мужество ее; она стала надеяться, что рождение ребенка возвратит ей милости отцовские».
Congratulations,
it's a girl!
it's a girl!
A girl was born on September 17, 1783 in Kiev, who was named Nadezhda. The disappointed mother immediately disliked her.
Из «Записок кавалерист-девицы»: «Мать моя страстно желала иметь сына и во все продолжение беременности своей занималась самыми обольстительными мечтами; она говорила: "У меня родится сын, прекрасный, как амур! я дам ему имя Модест; сама буду кормить, сама воспитывать, учить, и мой сын, мой милый Модест будет утехою всей жизни моей..." Так мечтала мать моя; но приближалось время, и муки, предшествовавшие моему рождению, удивили матушку самым неприятным образом; они не имели места в мечтах ее и произвели на нее первое невыгодное для меня впечатление. Надобно было позвать акушера, который нашел нужным пустить кровь; мать моя чрезвычайно испугалась этого, но делать нечего, должно было покориться необходимости. Кровь пустили, и вскоре после этого явилась на свет я, бедное существо, появление которого разрушило все мечты и ниспровергнуло все надежды матери».
I've had enough!
Once upon a time ...
Однажды, когда годовалая Надежда плакала в карете, рассерженная мать вырвала ее из рук няни и выбросила ее в окно. К счастью, девочку успел поймать едущие рядом гусары.
Из «Записок кавалерист-девицы»: «Гусары вскрикнули от ужаса, соскочили с лошадей и подняли меня всю окровавленную и не подающую никакого знака жизни; они понесли было меня опять в карету, но батюшка подскакал к ним, взял меня из рук их и, проливая слезы, положил к себе на седло. <…> К удивлению всех, я возвратилась к жизни и, сверх чаяния, не была изуродована; только от сильного удара шла у меня кровь из рта и носа».
Из «Записок кавалерист-девицы»: «Гусары вскрикнули от ужаса, соскочили с лошадей и подняли меня всю окровавленную и не подающую никакого знака жизни; они понесли было меня опять в карету, но батюшка подскакал к ним, взял меня из рук их и, проливая слезы, положил к себе на седло. <…> К удивлению всех, я возвратилась к жизни и, сверх чаяния, не была изуродована; только от сильного удара шла у меня кровь из рта и носа».
Astakhov - a brave hussar and kindly tutor
«После случая в карете напуганный психологическим состоянием жены Андрей Дуров отдал дочь на попечение своему денщику- гусару Астахову».
Из «Записок кавалерист-девицы»: «Воспитатель мой Астахов по целым дням носил меня на руках, ходил со мною в эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал играть пистолетом, махал саблею, и я хлопала руками и хохотала при виде сыплющихся искр и блестящей стали; вечером он приносил меня к музыкантам, игравшим пред зарею разные штучки; я слушала и, наконец, засыпала. Только сонную и можно было отнесть меня в горницу; но когда я не спала, то при одном виде материной комнаты я обмирала от страха и с воплем хваталась обеими руками за шею Астахова. Матушка, со времени воздушного путешествия моего из окна кареты, не вступалась уже ни во что, до меня касающееся, и имела для утешения своего другую дочь, точно уже прекрасную, как амур, в которой она, как говорится, души не слышала».
Из «Записок кавалерист-девицы»: «Воспитатель мой Астахов по целым дням носил меня на руках, ходил со мною в эскадронную конюшню, сажал на лошадей, давал играть пистолетом, махал саблею, и я хлопала руками и хохотала при виде сыплющихся искр и блестящей стали; вечером он приносил меня к музыкантам, игравшим пред зарею разные штучки; я слушала и, наконец, засыпала. Только сонную и можно было отнесть меня в горницу; но когда я не спала, то при одном виде материной комнаты я обмирала от страха и с воплем хваталась обеими руками за шею Астахова. Матушка, со времени воздушного путешествия моего из окна кареты, не вступалась уже ни во что, до меня касающееся, и имела для утешения своего другую дочь, точно уже прекрасную, как амур, в которой она, как говорится, души не слышала».
Finally, I have my own horse !
Alcides from Greek Heracles /ˈhɛrəkliːz/; Greek: Ἡρακλῆς, lit. "glory/fame of Hera"
Из «Записок кавалерист-девицы»: «Мне было уже двенадцать лет; в это время батюшка купил для себя верховую лошадь - черкесского жеребца, почти неукротимого. Будучи отличным наездником, отец мой сам выездил это прекрасное животное и назвал его Алкидом. Теперь все мои планы, намерения и желания сосредоточились на этом коне; я решилась употребить все, чтоб приучить его к себе, и успела; я давала ему хлеб, сахар, соль; брала тихонько овес у кучера и насыпала в ясли; гладила его, ласкала, говорила с ним, как будто он мог понимать меня, и наконец достигла того, что неприступный конь ходил за мною, как кроткая овечка».«После случая в карете напуганный психологическим состоянием жены Андрей Дуров отдал дочь на попечение своему денщику- гусару Астахову».
What are these hobbies of yours?
More suitable for a hussar than for a gentlewoman
More suitable for a hussar than for a gentlewoman
«Ох уж эти ваши гусарские замашки!»
Мать юной Нади следила за тем, чтобы день девочки был наполнен женскими делами – вышиванием, рисованием, кружевоплетением. Для того, чтобы проводить время с Алкидом, Наде пришлось ходить на конюшню по ночам. Узнав об этом, мать решила, что ее дочь – лунатик, и пришла в ужас.
Из «Записок кавалерист-девицы»: «С этого происшествия мать моя хотела непременно, чего бы то ни стоило, избавиться моего присутствия и для того решились отвезти меня в Малороссию к бабке, старой Александровичевой. Мне наступал уже четырнадцатый год, я была высока ростом, тонка и стройна; но воинственный дух мой рисовался в чертах лица, и, хотя я имела белую кожу, живой румянец, блестящие глаза и черные брови, но зеркало мое и матушка говорили мне всякий день, что я совсем не хороша собою. Лицо мое было испорчено оспою, черты неправильны, а беспрестанное угнетение свободы и строгость обращения матери, а иногда и жестокость напечатлели на физиономии моей выражение страха и печали. Может быть, я забыла бы наконец все свои гусарские замашки и сделалась обыкновенною девицею, как и все, если б мать моя не представляла в самом безотрадном виде участь женщины. Она говорила при мне в самых обидных выражениях о судьбе этого пола: женщина, по ее мнению, должна родиться, жить и умереть в рабстве; что вечная неволя, тягостная зависимость и всякого рода угнетение есть ее доля от колыбели до могилы; что она исполнена слабостей, лишена всех совершенств и не способна ни к чему; что, одним словом, женщина самое несчастное, самое ничтожное и самое презренное творение в свете! Голова моя шла кругом от этого описания; я решилась, хотя бы это стоило мне жизни, отделиться от пола, находящегося, как я думала, под проклятием божиим. Отец тоже говорил часто: "Если б вместо Надежды был у меня сын, я не думал бы что будет со мною под старость; он был бы мне подпорою при вечере дней моих". Я едва не плакала при этих словах отца, которого чрезвычайно любила. Два чувства, столь противоположные - любовь к отцу и отвращение к своему полу, - волновали юную душу мою с одинаковою силою, и я с твердостию и постоянством, мало свойственными возрасту моему, занялась обдумыванием плана выйти из сферы, назначенной природою и обычаями женскому полу».
Мать юной Нади следила за тем, чтобы день девочки был наполнен женскими делами – вышиванием, рисованием, кружевоплетением. Для того, чтобы проводить время с Алкидом, Наде пришлось ходить на конюшню по ночам. Узнав об этом, мать решила, что ее дочь – лунатик, и пришла в ужас.
Из «Записок кавалерист-девицы»: «С этого происшествия мать моя хотела непременно, чего бы то ни стоило, избавиться моего присутствия и для того решились отвезти меня в Малороссию к бабке, старой Александровичевой. Мне наступал уже четырнадцатый год, я была высока ростом, тонка и стройна; но воинственный дух мой рисовался в чертах лица, и, хотя я имела белую кожу, живой румянец, блестящие глаза и черные брови, но зеркало мое и матушка говорили мне всякий день, что я совсем не хороша собою. Лицо мое было испорчено оспою, черты неправильны, а беспрестанное угнетение свободы и строгость обращения матери, а иногда и жестокость напечатлели на физиономии моей выражение страха и печали. Может быть, я забыла бы наконец все свои гусарские замашки и сделалась обыкновенною девицею, как и все, если б мать моя не представляла в самом безотрадном виде участь женщины. Она говорила при мне в самых обидных выражениях о судьбе этого пола: женщина, по ее мнению, должна родиться, жить и умереть в рабстве; что вечная неволя, тягостная зависимость и всякого рода угнетение есть ее доля от колыбели до могилы; что она исполнена слабостей, лишена всех совершенств и не способна ни к чему; что, одним словом, женщина самое несчастное, самое ничтожное и самое презренное творение в свете! Голова моя шла кругом от этого описания; я решилась, хотя бы это стоило мне жизни, отделиться от пола, находящегося, как я думала, под проклятием божиим. Отец тоже говорил часто: "Если б вместо Надежды был у меня сын, я не думал бы что будет со мною под старость; он был бы мне подпорою при вечере дней моих". Я едва не плакала при этих словах отца, которого чрезвычайно любила. Два чувства, столь противоположные - любовь к отцу и отвращение к своему полу, - волновали юную душу мою с одинаковою силою, и я с твердостию и постоянством, мало свойственными возрасту моему, занялась обдумыванием плана выйти из сферы, назначенной природою и обычаями женскому полу».
Aleksandr Aleksandrov
Creative Director PI Dr Margarita Vaysman, Senior Lecturer, University of St Andrews
Storyboarding by Svetlana Shteba / Illustrations and animation by Sainte Maria
Storyboarding by Svetlana Shteba / Illustrations and animation by Sainte Maria